Пугачева на час, Искусство



Пугачева на час

"Мы все учились понемногу" - написано в первой главе "Евгения Онегина". Учусь и я, причем в силу небольшого пока что жизненного опыта, мне порой приходится познавать совсем, казалось бы, обыденные вещи. Пару дней назад мне посчастливилось быть приглашенной на день рождения старой подруги. Это изменило мой мир.

Собравшиеся за большим русским столом люди весело вкушали салаты, копченую нарезку и бутерброды с зернистой икрой. Ждали горячего. Быстро захмелевшие родственники подруги спорили о мировых ценах на нефть, американской политике в Ираке и об Анатолии Чубайсе. Товарки именинницы (включая, конечно, и меня) с показными смешками обсуждали разные девичьи проблемы, а чуть смущенные ухажеры пытались раскрепоститься с помощью водки. Было весело.

Привыкнув к привычной схеме российского семейного праздника, я совершенно не сомневалась, что через полтора часа после начала, когда все уже до отвала наедятся закусками и общий тон беседы за столом станет заметно повыше, хлопотливые тетушки внесут блюда с каким-нибудь порционным мясом и дымящейся вареной картошкой, обсыпанной укропом. Однако я, как оказалось, отстала от жизни, причем, по-видимому, навсегда. Спустя всего час после начала веселья моя подруга вдруг поднялась из-за стола и зачем-то включила телевизор.

"Наверное, ей интересна судьба затонувшей подводной лодки" - подумала я и горько ошиблась. Мою подругу совершенно не интересовала судьба подводной лодки. Не интересовал ее и горящий под Саратовом танкер. Вслед за телевизором она включила музыкальный центр, достала из тумбочки красивый металлический микрофон и красную папку, раскрыла эту папку и стала водить по вложенным в нее бумагам тонким наманикюренным пальчиком. Ничего не понимая, я огляделась. Родственники, товарки и ухажеры как-то притихли, а в глазах их появился незнакомый мне стеклянный блеск. Подруга нажала что-то на пульте, на экране появились красивый песчаный пейзаж и загорелая красавица в открытом зеленом купальнике.

"Что происходит?" - спросила я сидящую рядом двоюродную сестру моей подруги. "Ирке подарили караоке" - произнесла та загадочную фразу, - "Конечно, лидсингер был бы покруче, но эта тоже ничего". Я посмотрела на девушку широко раскрытыми глазами. Она нетерпеливо жевала губами.

После этого в простой московской квартире наступило какое-то безумие. Мне казалось, что я нахожусь на тайном собрании какой-то глубоко законспирированной секты, поклоняющейся выводимым на телеэкран мантрам. Собравшиеся передавали микрофон из рук в руки, нажимали кнопки на пульте и пели, страшно фальшивя и скованно, появляющиеся на экране телевизора слова популярных песен. Позади слов менялись картины ненашей природы, причем никакой взаимосвязи между исполняемыми песнями и содержанием картин не прослеживалось – в песне про лыжи, которые у печки стоят, телевизор показывал экваториальный закат над пляжем, а песня про клён ты мой опавший сопровождалась изображением цветущей сакуры у подножия горы Фудзи.

Когда все присутствующие (кроме одного мальчика, который уже не мог петь по причинам низкой толерантности к алкоголю) поклонились таинственному механизму, микрофон передали мне. Я растерялась.

"Что я должна делать?" - спросила я, чувствуя себя полной дурой. "Песню выбирай" - Ирина передала мне красную папку, в которой оказался огромный список песен советских композиторов с четырехзначными кодами возле каждой. Я с интересом пролистала папку.

"А Тату эта штука не знает?" - спросила я у подруги. Та молча отобрала у меня микрофон и папку, подумав, что я издеваюсь. Собственно, так оно и было – не могла же я позволить себе сесть как истукан перед телевизором и повторять за ним (за телевизором!) слова песен советских композиторов.

Наконец, принесли горячее. Я потихоньку выпытала у своей соседки по столу, что "лидсингер" - это совсем уж шизофреническое устройство, которое позволяет устраивать подобное шоу в любом месте, где есть обычный радиоприемник. Ни музыкального центра, ни телевизора не требуется. Мой мир перевернулся.

А как же гитары? А как же песни у костра? А как же, в конце концов, те самые лыжи, которые у печки стоят? Я не поклонница туристического искусства, но как только я представляю себе Юрия Визбора, достающего из потертого рюкзака микрофон "лидсингер", мне хочется научиться играть на гитаре. Чтобы сохранить немного настоящего.

Нет, я прекрасно понимаю собравшихся – кто из нас не кривлялся в детстве перед зеркалом с баллоном аэрозоля, представляя себя Аллой Пугачевой? Все кривлялись. Но повторять все то же самое на людях, будучи еще практически трезвыми, без всякого к тому понуждения – я этого не понимаю. Видели бы вы, как выглядели родственники и товарки моей подруги, рассевшись на стульчиках перед телевизором и пришептывая за солирующим все слова с экрана – без микрофона они, почему-то, петь не решались.

"Видимо что-то прошло мимо", - сказал как-то Борис Борисович Гребенщиков. Видимо, мимо меня прошла какая-то часть культуры. И если я, быть может, иной раз и захочу почувствовать себя Пугачевой на час - то только не на семейном празднике. Это ужасно.

Маша П. - Пишите...